Общество вступало в решающую стадию развитого социализма. Незначительные очереди за ананасами и сыром "Виола", как обещали, скоро должны были совсем исчезнуть. Но одно дело обещать, а другое - выполнить обещанное. На самом то деле назревал затяжной период дефицита. Однако, пока не обремененный политическими мыслями и глобальными проблемами люд, после исправного посещения рабочих мест и свершения дневного трудового подвига частенько захаживал отдохнуть на футбол. Вот только эта популярнейшая и любимая миллионами игра, грешащая в бытности абсолютными аншлагами, находилась нынче в кризисе. Да, с тех пор, как советские клубы начали ежегодно представляться в европейских кубковых турнирах, стало ещё печальнее наблюдать, как велика разница в классе наших и зарубежных команд. Сравнить было с чем: "Виторией" и "Фиорентиной", "Рапидом" и "Стандартом", "Глазго Рейнджерс" и … Кстати, последнему Московское Динамо уступило лишь в финале, но от этого наш футбол ничего не приобрел. Хотя нет - в финальном матче на ход игры повлияли шотландские болельщики. Надо же, оказывается и болельщики могут на что-то влиять. И одеты они были в свои прикиды - разнообразие шарфов, шапочек, флагов впечатляло. Да и западные команды на еврокубки с нами приезжали из-за бугра, каждая со своими фэнами. Не спроста же. "Что-то здесь не то, - думала наша молодежь - Чего-то пресса нам не договаривает". По сравнению со скучными, серыми и унылыми трибунами в нашем огороде, атмосфера вокруг поля у супостатов казалась необычайно радостной и веселой. Чувствовалось, что футбол там действительно праздник.

Разбавить черные краски угрюмой болельщицкой массы и взялись несколько десятков парней, болеющих за "Спартак" и давно уже наблюдающих всё это безобразие. На Южной трибуне Лужников, где они обычно собирались, после матча, в котором стало ясно, что выше одиннадцатого места "Спартак" не прыгнет, ребята порешили "начать" со следующего сезона. День "возрождения" наметили на первую игру "Спартака" в Москве. 21 апреля 1973 года, Лужники. "Спартак" встречается с "Араратом". Как всегда, самый правый уголок под козырьком на Южной трибуне. Торжественное восшествие на свои законные места. Впервые в "цветах", т.е. со знаменами и в кепках. (Нет, конечно кепки и пр. были ранее, но такой состав собрался впервые). Знамена представляли собой самопальные, часто бумажные, флажки, как впрочем и кепки - фирменной атрибутикой и не пахло. Хорошо, что кто-то догадался взять с собой сумку серпантина: "Вот кайфу-то будет"! Кто-то пришел с магнитофоном…

Человек сорок винтят сразу. К остальным примыкает по фуражке на ряд. Стяги заворачивают. К одному фану подошел старшина и так больно ущепнул за руку: "Что, хиппи, болеть сюда пришли?". В тот раз немногие досмотрели матч до конца. Выводили рядами, стоило только рот открыть кому-то одному.

Травля, иначе не назовешь, продолжалась весь сезон. Обычно на юге мало кто сидел из взрослых болельщиков. Места за воротами, неудобные, зато дешевые. Пестрая толпа простреливалась со всех сторон, поэтому стоило какому-нибудь красно-белому появиться только еще на ступеньках, как к нему спешил соглядатай. Раций у блюстителей порядка не было и в помине, однако подразделение охраны непонятно чьего спокойствия было настолько маневренным, что поспевало за всеми событиями на трибунах. А эксперименты продолжались. Начались миграции с Юга на Север, с Севера на Восток, с Востока на Запад. Но везде одно и то же - мгновенное оцепление. Право, без "цветов" было спокойнее. Но банда, как не странно разрасталась, сказывался призыв с первых минут каждого матча: "Спартак все сюда!", и люди подтягивались.

Прогресс болельщика стадионы не приняли. Все шло по наезженной колее, и менять никому ничего не хотелось. Семьдесят четвертый. Начиная с первого матча с тбилисцами и кончая последним - та же картина. У истоков организации группового боления стояли такие люди как Леха Чикмарев ("Чика", ныне являющийся батюшкой одного из подмосковных приходов), Александр Гуренков ("Заплаткин"), Серега Елин, Коля Сапега, Игорь "Ильдус", Сергей Маркевич, Миша "Вини пух", Эльдар Каримов, Володя "Веремеев" и Сергей Митяков "Люберецкий". Кто-то пришел раньше, кто-то позже, разные факторы повлияли на становление и судьбу этих ребят, но те годы жизни, которые они посвятили болению за "Спартак" никуда не выкинуть, это часть их духовного мира, их жизни. А вместе с историей, которую они делали своими руками, это и часть культуры целого молодежного движения, начавшегося тогда в 70-х.

Молодых ребят, постоянно блуждающих и вечно поддерживающих "Спартак", показывающих принадлежность к клубу своей одеждой и поддержкой стали называть фанатами. Никто не знает, кем и когда было придумано это слово. То ли оно появилось от сокращения всеобщего милого "порицания" - "фанатики", то ли от английского слова "фан" (болельщик), произносимого многими, в том числе британцами, именно так. Склонен считать первую версию более правильной.

Большая часть узнала о существовании таковых через совпрессу. Заказчики статей надеялись таким образом обратить внимание на необычное явление. Газеты нанесли первый массированный удар по фанатам. Но это уже в семьдесят пятом. А пока: "Только так, только так атакует наш "Спартак"!" Лозунги были самые различные, все зависело от того, кто их произносил. Например: "Раз, два, три - все спартаковские битлы!" Причем здесь битлы? Клич "В Союзе…" родился несколько позже. Однако куча на юге, не смотря на репрессии, все росла, пока не выросла в тайфун. Тайфун "Женя Ловчев".

"Же-е-е-ня-а-а Ловчев!" - неслось в переходе под мостом безобидное восхваление кумира спартачей. От станции "Спортивная" к месту поспешил наряд - услышали. Демонстрация спонтанно распалась. Лет двадцать, впоследствии, под этим самым мостом караулили любителей слушать собственное эхо. Сначала милиционеры в застегнутых наглухо синих плащах (спец подразделение по работе на массовых мероприятиях), потом омон в касках и со щитами. И лошадей ставили, и автобусы свои "похоронные", и коридор заужали, специально чтобы побольше народу выловить. Но все равно, каждый раз, проходя мимо, кто-то кричал очередной стих и все повторялось снова.

Теперь-то, в святое перестроечное время, стало ясно, что властям преследовался сам факт организации, никем не запланированной и не санкционированной. Но зараза, коей больны уже все страны мира, как-то просочилась сквозь заколоченные ставни огромного дома. Просчет карающих органов - поздно взялись. Надо было запихать в психушку первые три десятка кричащих "Спартак" - супер клуб!", и дело сделано. Глядишь, новые экспериментаторы в ближайшие пять лет не появились бы. А пока на собраниях дружин и оперотрядов инструкторы предупреждали, переходя на пониженный тон: "Ну, ребята, суровые годины настали. Скрытый враг, а точнее даже само Центральное разведывательное управление гложет корни нашей молодежи, забрасывает в Союз агентов, а те вербуют музыкантов и проникают в среду фанатов". Вот это фантазия! (И Вы думаете в наши дни, эти фантазеры перевелись?)

А тайфун разрастался - от десятков до сотен. Интерес к новому всегда заставляет любопытных изведать, а может, и присоединиться. В геометрической прогрессии росло и количество стражей порядка. Мальчишкам в красно-белом казалось, что кто-то явно чего-то не понимает. Они ведь ничего плохого не делают, противозаконного. Первые привязки и аргументы, прозвучавшие в момент появления фанатов, были совсем неубедительными: шумят, скандалят, имеет место оскорбление других команд, что мешает нормальному проведению матчей. 72-74 годы: проносят древки, что небезопасно для окружающих, портят эстетический вид спортивной арены, срывают хлопками ритм и настрой футболистов. Тоже не совсем… А вот 75 год, уже более весомо: распивают спиртные напитки, хулиганят, наносят материальный ущерб имуществу стадиона. В общем, заказная кампания раскручивалась.

Как то раз в "Вечерней Москве" прочел: "…Фанат - читай, хулиган, пьяница…". Ну и формулировочку придумала пресса! Чтобы у обывателя напрочь исчезли сомнения, с кем имеем дело. Те же СМИ развернули волну осуждения под общей рубрикой "Герои пухлых папок". В мае 76-го в газете "Спортивная Москва" впервые дали слово самим героям. То было открытое письмо начальнику 135 отделения милиции от болельщиков московского "Спартака". (Ох, знать бы тогда, что этот самый начальник по существу лишь винтик в громадном механизме непробиваемой системы). В письме одного из фанатов С. "Косого" говорилось:
"Дорогой товарищ! Здравствуйте! Это письмо пишем мы, ребята, которые болеют за любимый "Спартак". Дорогой начальник отделения, может вы объясните свои действия через эту авторитетную газету: почему вы нам не разрешаете болеть, кричать и поддерживать эту команду? Почему ваши подчиненные выводят нас за то, что на нас значок или шапочка с изображением ромбика с буквой "С". Мы обращались во многие организации и газеты, посылали снимки, как "хозяева" стадиона выводили ребят за то, что они поддерживали свою команду… Мы очень надеемся, что через газету вы нам дадите твердый ответ и не будете говорить, что эта категория болельщиков кидает бутылки и что они все до единого душевнобольные… В редакцию: если вы хотите сначала проверить, то мы сидим, точнее кочуем по Южной трибуне Центрального стадиона имени В.И. Ленина.
(38 подписей, 14/5-76г.).

Начальник ничего умного сказать не смог, свел все к банальности - "от мелкого нарушения недалеко до преступления". А что он мог ответить? Без риска то для своей работы? Однако вера в доброго царя-батюшку и перегибы на местах, сейчас, бросая взгляд сквозь годы, умиляет.

В этом письме ещё были такие слова: "…У пожилых болельщиков мы спрашивали: "А как раньше болели?". Они говорили, что можно было даже проносить транспаранты, а сейчас если кто-нибудь принесет флаг, то в лучшем случае окажется за пределами стадиона, а в худшем - обеспечится 15 сутками.

Да, раньше… Сталин не занимался такими мелочами, как древки, ромбики, транспаранты. Ему было достаточно хлопот со своим "шпионским окружением". А народ торчал в лавках, пил "Очищенную" прямо на улицах и горланил песни про шахтеров. В эпоху спокойного правления Брежнева с надежным тылом и крепкими границами каждая мелочь бросалась в глаза, могла стать искрой, разжигающий умы ведущей к высказыванию собственных мыслей. Социальная значимость любого нового движения, будь то хиппи, панки или фанаты, вообще не признавалось. Какая к черту "социальность" при социализме? Меж тем бездуховность общества, его примитивность и противоречивость, непоследовательность, а вернее страх и закрытость отцов и матерей, заставляли из детей искать что-то на стороне: улице, дворе, стадионе. Безальтернативный союз молодежи со своим племянником пионерией зарылся в отчетах и докладах. Нездоровое поколение - это блеф! А тем более, что все фанаты - "хулиганы и пьяницы". Право, смешно: и те же самые СМИ и сейчас кому-то что-то впаривают!

А время шло все стремительней. В космос летели "Союз" и "Аполлон", сограждане от этого просто тащились. А в магазинах пропали и сыр "Виола" и ананасы, которые по прогнозам синоптиков из Кремля должны были быть давно уже в каждом продмаге и в немеренном количестве. Вместо этого постоянно росли цены на оставшиеся продукты. Теперь парни, у которых отцы были либо мясниками, либо работниками автосервиса ходили с высоко поднятой головой и практически имели все, от дачи и жигулей, до возможности закосить от армии и поступить в престижный вуз! Остальные довольствовались всеобщим распределением на работу, колбасой "без цвета, без вкуса, без запаха", маргарином вместо масла, сайрой в банке с рыжей этикеткой и килькой как закуской к излюбленному продукту фанатов - Портвейну.

А с экранов неугомонных "ящиков" неслось: Не надо, блин, печалиться, вся жизнь то еще впереди! Ну, типа, работайте, братцы, все еще у вас будет. Эти гребанные "Самоцветы", всякие, фэнов ясно не устраивали, большинство ходило в разные периоды на подпольные концерты "Високосного лета", "Машины времени", "Воскресенья". Из "подпалы" доставали "катушки" и "пласты" популярных забугорных рокгрупп. Слушали диссидента Севу "Новгородцева" по порой не заглушаемым каналам на коротких волнах своих транзисторных приемниках: "Как всегда в полночь, когда "пробьют большебенные курсанты", клево!

Меж тем фэны все больше раздражали власть и футболистов московского "Спартака" вынудили выступить с обращением к своим болельщикам. Суть все та же: зачем оскорблять, напиваться, драться и т.п. Действительно зачем? Оскорбление, надо признать, имело место, но в рамках употребляемых в печати слов. А устраивать "пьяные дебоши", как писал Ловчев, никто не собирался. Да, тот самый "Же-е-еня-а-а Ловчев!" бросил камень в огород своих же почитателей. Спишем все это на то, что капитана команды вынудили поставить подпись под тем обращением, опубликованным в ряде центральных изданиях в 76-м. Ту же ошибку допустил и Дасаев, позднее подписавшись под обращением нового, уже окончательного, удара по фанатизму в 81 году. Но это позже, а сейчас "Спартак" в полном составе вылетал в первую лигу. Вылетал, чтобы собрать новые силы и ворваться в футбольную элиту уже с десятитысячной армией фанатов.

Из всех праздников, устраиваемых коммунистами, народ больше всего отрывался на "Новогодье". Все остальное было так же искусственно препарировано в массы, как выглядят сейчас нелепые попытки кота-базилио, позаимствованного то ли из американского бейсбола, то ли из баскетбола, поднять фанатизм с беговых дорожек Лужников. Не по-настоящему это все как-то. Чего стоил такой празник - день рождение Брежнева! Например, в 76-м этому гению стукнуло 70 лет, и сей юбилей нешуточно отмечался "народом". Сам же генсек частенько похаживал с приятелем Черненко на хоккей. Любил дерби Спартак - ЦСКА. Бывало так разнервничается, когда наши со Старшиновым и Якушевым "сделают" его кумиров, вытащит свой серебрянный подсигар, повертит в руках, да так и не закурит. Кстати, из-за неслабой любви Брежнева к хоккею, эта игра неплохо финансировалась и имела паблисити. Но, хотя хоккей и был "официально" у нас в стране видом спорта N1 и он тоже неплохо посещался фанатами (сектора в Луже - 5, 6, 7), футбол котировался значительно круче. Многие фэны были только патриотами соккера и смешивать водку с пивом не очень то желали.

Все события в мире политики или музыки сразу отражались на наших трибунах. 74 год - Чили, и хитом становится клич на мотив про Корвалана: "Свободу, свободу спартаковским фанатам!", а так же распевы, когда людей винтили: "Мы не в Чили, мы не в Чили…". Ну, кто, скажите мне, мог вслух произнести такое и остаться на свободе? Ярко выраженный фашистский фейс Пиночета в фирменной фуражке ассоциировался с нашим доморощенным ментом, и ватага ребят эту параллель естественно "рисовала" в речевке: "Раз, два, три, четыре - кто в фуражке - тот из Чили". Появилась Пугачиха со своим "Нагужать все больше нас…" и Лева Лещенко с "Соловьиной рощей". Народ отреагировал экстра-хитами 76 года - 1) "Забирать все больше нас стали почему-то, видно наш "Спартак Москва" помешал кому-то… " и 2) "И с трибун - доносится "Спартак"…!". В общем-то, каждый песенный "шедевр" отзвучавший на телевидении выходил на террасы стадионов, по ходу переделываясь на собственный манер и таким образом "ПЕСНЯ 7.." в исполнении целых секторов имела иное оригинальное значение.

Парадоксально, но знаменитый и легендарный, самый популярный в истории клич "В Союзе нет еще пока команды лучше Спартака" был в середине семидесятых самым и запретным. Только стоило зарядить: "В Союзе….", как менты словно пчелы не мед со всех сторон устремлялись к источнику звука. "Кто сказал "В Союзе"? - кричали они, - "Кто сказал….?". Правоохранительные органы думали, наверняка, что существует какая-то подпольная организация, где люди придумывают все эти речевки, песни. Но на самом деле все рождалось спонтанно, никто специально ничего не разучивал и на бис не исполнял. В Тарасовку каждые выходные организованно ездили, но не больше.

Тарасовка была Меккой для фаната, святым местом, туда можно было приехать в любой день, посмотреть тренировку команды, взять автографы, поговорить с футболистами, тренерами, наконец, взять у тренеров мяч и погонять в футбол! Песню даже такую придумали: "В Тарасовку мы едем в один из красных дней, сегодня мы увидим кумиров москвичей…". Туда приезжали, как на свою дачу. Старостин или кто-то из тренеров давали мяч, и ребята шли на свободную площадку. Потом старались не мешать футболистам отдыхать - шли загорать и купаться в местной речушке. Мужи постарше покупали на станции портвейн и на бережку в тени баловались винцом. Был там, правда, всего один конфликт с местной урлой. Деревенские, человек 20, поймали и избили Алесандра "Заплаткина" по дороге от станции к стадиону. Он был вынужден спасаться огородами и перелезать через большой забор. Побитый он добрался до базы, где играли в футбол все основные. Возмездие не заставило себя долго ждать. Маршем фанаты прошлись по этой деревне, накостыляли всем подходившим по возрасту местным парням, поймали предводителя и притащили его на базу и спросили у Сани, что с ним сделать. Великий гуманист ответил: "Отпустите его, пусть идет с миром".

Ни у кого и в мыслях не могло возникнуть прогнать фанатов с базы. Или сделать вокруг нее забор с колючей проволокой и током 1000 вольт. Наоборот, внимание фанатов команде было лестно. Обидно сейчас слышать, что клуб хочет поменять базу на новую. Традиции. Где они сейчас?

Молодым сейчас и не объяснишь, что и читать иностранные журналы, ровно как слушать "рок" никому не дозволяли. Железный занавес трещин не давал. Единственно, кто делал все для его "коррозии", это фанаты! Остальные писаки и болтуны сваливали потихоньку в Америку, Израиль и Англию, к нормальной жизни, а сейчас приезжают и учат нас жить с акцентом в словах. Разберемся без вас!

Никаких "Ворлд Соккеров" в семидесятые и в помине не было. Что из прессы тогда реально было достать, это редкие в киосках печати экземпляры социзданий вместе с нами развивающихся братских стран: чешских журналов "Старт" и "Стадион", венгерский "Кепеш Спорт" и югославский "Темпо". Спасибо хоть эти были. Оттуда и черпали инфу про западных фанатов и их культуру. В одном из номеров "Темпо" поместили снимки с матча "Уэльс" - "Югославия", где валлийская трибуна просто вся была в красно-белых шарфах. Это народ просто потрясло. Тут десятки, а там тысячи фанатов - да и в каких цветах! Изредка знакомые футболисты привозили английские издания: Football monthly, Match weekly, Football International. Но это было фантастикой, и потому такие удачи делились меж всеми, и иные номера затаскивались и зачитывались до дыр. Однажды, один чел привез такой журнал, а другой крейзанутый фэн Спартака его раскрыл и ахнул. На развороте в полной красе ярким красно-белым флэшем сияла трибуна в растяг фэнов…, не…еет, ни "МанЮ", и даже ни "Ливепуля", ни "Арсенала" и ни "Фореста", а мало кому известного "коллектива" - "Сток Сити"!!! После валлийцев это было уже вторым потрясением. "Вот это наше, вот это то что надо, что доктор прописал! Пора становиться европейцами!", - подумал тот фанат и…на трибунах Лужников появился первый вязанный в красно-белую полоску шарф. Удивил всех Александр Гуренков, по нику "Заплаткин", появившись в новом прикиде 10 октября 1975 года на матче с "Днепром".

Что ж, дата историческая, запомните, чтобы не говорила оппонентская пресса, первый вязанный шарф - наш! Вся тусовка, конечно, забалдела и в следующем сезоне сотворили себе такие же шарфы и "Чика", и "кровавый террорист Елин" (так шутливо называли Сергея) и другие. Невиданные доселе (привет ворам рифм!) атрибуты тоже оказались наказуемыми. Работники милиции просекли фишку и "вежливо" предлагали кошне снять. Они бы с радостью бы убрали и всех фанатов, но команды сверху не поступало… . Я вот все думаю: почему? Может среднему эшелону власти выгодно иметь всегда незначительную головную боль, на лечение которой можно списывать многое? Надо сказать, что поскольку московские клубы часто выступали в еврокубках к нам по разу в год заглядывали европейские клубы со своими болельщиками. О, это были смелые люди! Рассказывали что в те годы те туристы (да и свои граждане), что следовали на поезде через границу, вынуждены были проезжать ее в течение часа при занавешенных окнах! Удивил "Базель", привезя 8 (!) Икарусов с фэнами на матч в Москве. Мадридский Атлетик имел "кортеж" в 4 автобуса. Конечно, поменяться или выпросить что-то из предметов атрибутики зарубежных коллег было очень престижно. В теме была "импортируемая" модная символика: розетки (эмблемы клубов в обрамлении шелковых ленточек), береты, панамки, шелковые шарфики и стеклянные значки. Также, удавалось достать "фирменные" дудки, трещотки и даже колокола!

А тогда по незнанию назвали "розеткой" полосатый шарф (в англ. оригинале - "бар скаф"). У всех приезжающих в совок суппортеров были такие же шарфы. А еще, у всех них были открытые, раскованные, раскрепощенные лица. Эти лица улыбались сквозь стекла автобусов смотрящим на них с грустинкой в глазах черным силуэтам наших граждан. Нередко это лицо снисходило до того, что дарило тот же шарф какому-то мальчишке, но наслаждаться сим подарком свободной страны не давал товарищ старшина, откуда не возьмись вырастающий тут же и отнимавший трофей. Фирмач все это видел из своего автобуса и его фейс становился таким же грустным как и у пипла по ту сторону застеколья. Но не жизнь за стеклом была характерным образом жизни человека страны Советов, а бытие за железным занавесом. И те, кто устраивал нам эту жизнь, ведь, никуда не делись (ну разве кто-то лежит у кремлевской стены), все эти парторги, комсорги, профорги…, растворились в огромной массе современных чиновников! Но тогда, никакими усилиями Правду было не утаить, как болеют там - многие созерцали здесь, и они хотели, чтобы и русские фэны тоже немного продвинулись.

Такие люди, как "Адидас", "Заплаткин", "Чика" были своего рода детонаторами взрывного устройства. Агитировали других наглядными пособиями, приносили свои коллекционные альбомы с фотографиями команд Европы и их болельщиков, зарубежные журналы, те, что описаны выше и проводили сиюминутные лекции с морем эмоций и воодушевления. Большее впечатление производили на всех конечно английские болельщики - фэны "Лидса", купающиеся в фонтанах Парижа, фэны "Ливерпуля", гуляющие по Брюгге, фэны Манчестера, тоже в Европе пьющие пиво. Последние всем нравились больше всего из-за "цветов" их шарфов и привязанности к потасовкам. Иногда, правда, наслушавшиеся и проникнувшиеся к англоболению не в меру впечатлительные личности отчебучивали потом что-то в том же "британском стиле". Ну, там заставляли замолчать болельщиков других команд на матчах со Спартаком, если те кричали что-то не в пользу Спартака. Нет ни фанатов, их тогда у других команд отродясь не было, простых болел-импульсантов, скажем, горячих кавказцев, переусердствовавших в поддержке своих. Или совершали рейды после матчей (демонстрации) с вандалистским уклоном, после чего оставались разбитыми фонари, витрины киосков и стендов. В начале таких рейдов страдало табло, которое было установлено у каждого стадиона. На табло сшибались фигурки футболистов других команд, а свой красно-белый игрок смущенно занимал первое место в турнирной таблице. А как иначе? Да, баловались немножко. Но не в тех масштабах, которые приписывались прессой.

Чем парни еще занимались в свободное от футбола время? Говорят, что его практически и не было. После одного матча готовились к другому, успевая в паузах делать уроки. А по вечерам ходили на танцы в Сокольники. Особливо любили после матча пристать туда толпой человек 100 и заштурмовать высокий забор с четырех сторон. А там тоже милиция. Суетится, бегает, а сделать ничего не может. А все собирались в большой круг посередине, кидали туда одно из фирменных знамен с ромбом, и давай наплясывать вокруг, выделывать кренделя. Ритуальные получались танцы. Разрядку получали, а она необходима была как воздух. По сути дела, фанат, скажем, часов с четырех вечера и до десяти, если матч начинался в 19.00, постоянно находился в напряжение. Он начинал разминаться в электричке или на месте сбора, продолжал в метро и перед стадионом, приветствуя, как всегда, автобус с командой. Затем матч, потом послематчевая обязательная демонстрация, дорога до дому. Заканчивалось всё обсуждением приключений за день и отходом ко сну. А во сне голова дребезжит, и кажется, вся комната сотрясается от громогласного "Спартак" - суперклуб, та-та-та-та, та-та!"

Мода тогда была на длинный хайер (волосы), расклешенные брюки (зачастую в полоску), цветные рубахи с длинными воротниками, офицерские или солдатские ремни и ботинки на каблуках. Джинсов никто и в глаза не видел, вместо них были непротираемые "техасы", самый сильный атрибут рабочей одежды того времени. Ширпотреб продавался повсеместно в магазинах "Одежда", а какие-то модные вещи шились в бесчисленных ателье. Там можно было не так дорого сшить себе пиджачок, тоже в мелкую полосочку или заказать неплохой свингер. В ГУМе в 76-ом появились сумки "Спартак", кажется по 20 рублей, и фенькой было с такой сумкой пройтись по улице. Тогда же в продаже появились акриловые полосатые красно-белые шапочки с пумпоном. В следующем году они станут дефицитом и чтобы их найти - нужно будет прочесать весь город. Ну а пока Спартак играл настолько слабо, что скатился вниз турнирной таблицы. И никакая перестановка фанерного футболиста на табло перед стадионом не помогала. Живые игроки они, ведь, не деревянные.

По итогам осеннего чемпионата 76-ого года Спартак набрал всего 13 очков, всего лишь на одно очко меньше чем куча команд, однако несчастливой число сделало сове дело. Спартаку предложили остаться в высшей лиге по блату, за былые заслуги, так сказать. Но Николай Петрович Старостин, ум, честь и совесть нашей команды прошлого века, это предложение отклонил. Нечего жить былыми заслугами, надо, мол, жить настоящим и начинать все сначала. Да, "Спартак" в полном составе вылетал в первую лигу. Вылетал, чтобы собрать новые силы и ворваться в футбольную элиту уже с десятитысячной армией фанатов.